Дурында и козёл.
Когда тебе
за пятьдесят, за здоровьем нужно следить
повнимательней. Но если ты живешь в реальном, а не
придуманном мире, то это пустой звук. Следи не
следи, но и негативные мысли, еда и образ жизни
постоянно подталкивают тебя к чему-либо такому,
что уложит тебя в койку надолго. Вот и он жил себе
и жил, работал, в общем, все как у всех. Когда
случился приступ, он сначала и не понял, что
пришел его судный день. Первой мыслью было:
«Опять вирус проклятый». Но стало так плохо, что
прямо с работы, на «скорой», его отгрузили в
стационар. Все произошло довольно быстро, но ему
показалось вечностью. Позже, ближе к пяти, когда
он уже с установленным диагнозом лежал в палате
на койке среди других больных, он наконец
отчетливо понял: это первая ступенька наверх.
Стало грустно, и он попытался было изменить
направление мыслей. На какое-то время помогло, но
потом все вернулось на круги своя, и он,
смирившись, стал обдумывать свою дальнейшую
жизнь. Ну хорошо, допустим, все свершится в
течение недели-двух, о том, чтобы мытариться
месяц, он даже и помыслить не мог. И что потом? К
Создателю на суд? И куда его определят? В голове
он держал три варианта дальнейшего, а он верил в
то, что после смерти что-то да будет. Первый
вариант был тривиальным – он завидовал своему
коту. Да, он подумывал о том, чтобы проситься в
коты. А что? Чем это хуже, чем быть, скажем, токарем
или водителем-дальнобойщиком? Да хоть и
премьер-министром. Кот, особенно живущий в
сельской местности, по его разумению, жил полной
жизнью. Конечно, были и в этой версии будущего и
темные пятна: зима, например. Но он их отметал,
считая, что можно попроситься сразу в более
теплые края, мотивируя это тем, что в данной жизни
холода ему хватило по полной программе.
Альтернативой животной жизни был нырок в
будущее. Ну, скажем, века на три-четыре вперед. Но
вот кем, космонавтом, может быть… И главное –
неясно кем лучше, мужчиной или женщиной. Этот
вопрос так и оставался открытым. А с этим, по его
разумению, нужно было определяться, вроде как и
пора. Он задумался и не заметил, как заснул.
Проснулся он от легкого пощипывания руки. Открыв
глаза, увидел ее. «Пришла, дурында? А я, видишь, вот
скопытился совсем». – «Молчи», она закрыла его
рот своей рукой. Но ему давно хотелось сказать ей
многое. Не то чтобы у него были какие-то
супер-претензии, но за долгую совместную жизнь
накопилось немало чего. Поняв его позыв, она
покачала головой: «Молчал бы, козел безрогий, на
себя бы посмотрел». Он слегка опешил от такого
понимания его хода мыслей и задумался. Конечно,
если на себя посмотреть – ничего замечательного
и не увидишь, так, вода на киселе. Стряхнув
оцепенение, он увидел, что она выкладывает из
пакета еду в его тумбочку. Почувствовав, что он
смотрит на нее, она повернулась и снова присела
на край кровати. «Помирать, значит, собрался? Не
рано? А я, значит, одна должна мыкаться?» – «Да
брось ты, нашла чего жалеть, ты младше и выглядишь
хорошо. Квартира, сад и все прочее есть, чего не
жить-то? Погорюешь месяц-другой и хватит.
Благословляю тебя на счастливую жизнь». – «Ты
как был с самого начала дураком, так и не
поумнел», – обиделась она.
Он долго
смотрел ей вслед, в отражении висевшего на стене
зеркала было видно, как она о чем-то шушукалась в
коридоре с сестрой. Вот дура, снова было завелся
он, заплатит еще и сестре, и доктору. Зачем? Чтобы
было комфортнее уходить? Он обдумал эту мысль и
пришел к выводу, что, в сущности, ему все равно,
лишь бы быстрее.
Между тем
дело не шло, что-то и где-то застряло, он не
помирал и не выздоравливал. Подспудно он знал,
это она его не отпускает. Ну что цепляться за… За
кого? Кем он сам себя мог считать? Хорошим
человеком? С большой натяжкой. Прекрасным
специалистом? Это не о нем. Однако больница
надоела настолько, что он готов был хоть куда,
хоть на работу, хоть на кладбище. А домой? Странно,
мысль про дом пришла только после работы и… Ну
там и так все будем.
Вечером,
когда она пришла его проведывать, он лежал и
вполуха слушал ее рассказ – про всякое разное.
Наконец он решился и жестом прервал ее.
«Знаешь…» – «Да, – перебив его сразу, ответила
она, – завтра утром». – «Что утром?» – не понял
он. «Выписываю тебя и везу в сад». – «В сад?» –
«Да, там сейчас очень хорошо, нечего в квартире в
такую духоту торчать. И не скучно будет, сосед
слева на лето тоже в сад съехал». – «А что, в сад,
пожалуй, не плохо...»
Когда свет
в палате уже выключили, он лежал и думал: «Надо же,
словно мысли читает». Сон спутал мысли.
На
смородину напала тля, и он уже с утра взялся за
дело. Взяв у соседа какую-то дрянь, уж очень ее
сосед расхваливал, развел все в ведре и тщательно
опрыскал кусты. Дел-то… а до обеда провозился.
Сварив на плитке картошку и открыв банку тушенки,
собрался перекусить. В дверь постучали – явился
сосед с чекушкой. «Так за здоровье», –
сконфуженно промямлил сосед и, не ожидая ответа,
начал деловито помогать: ополаскивать стоящие в
старом буфете рюмки, открывать прошлогодние
маринованные огурцы. Когда уселись, то сосед
торжественно произнес тост. «Ну так за твое
здоровье». – «Нет, за мою дурынду, это она меня
вытащила». – «Ну и правильно, – согласился сосед,
– за нее, а ты с ней так… в общем, козел ты». –
«Чистая правда – козел, но я исправлюсь». – «И
хорошо, – согласился сосед, выпил и выловил
огурец из банки: – Хорошо делает, с хрустом,
похвалил он, цени.