Первое, на
что я обратил внимание, достав письмо из ящика, –
это название страны, да еще на английском. Швеция.
Дел со скандинавами у меня не было, знакомые и
друзья жили в других местах. Проверив еще раз, что
письмо действительно на мою фамилию, посмотрел
на отправителя: юридическая контора какого-то
...стрема (и не выговоришь сразу). Открывать письмо
я сразу не стал, решив сначала поесть, чтобы
досада (а что может быть хорошего в письме от
незнакомого адвоката?) была не столь сильной. В письме, когда я его таки
вскрыл, было краткое сообщение, что меня просят
прибыть... в Швецию для вступления в наследство.
Ни больше ни меньше. Чтобы сразу же исключить
ошибку, я позвонил на мобильный телефон,
указанный в письме. Мой английский, конечно,
оставляет желать лучшего, но я все-таки понял, что
кто-то что-то завещал именно мне. Кроме имени и
фамилии адвокат назвал мое отчество, место и дату
рождения, а также назвал по именам моих мать и
отца. Самым большим сюрпризом был уже заказанный
и оплаченный авиабилет на будущий четверг, нужно
только зайти в офис авиакомпании и получить его.
Почувствовав мои сомнения, адвокат намекнул, что
сумма наследства того стоит, и, сославшись на
неотложные дела, отключился.
Объяснения
с женой, оформление отпуска на фирме, получение
билета и полет прошли с калейдоскопической
быстротой. Мое сознание включилось только тогда,
когда я вышел из здания аэропорта. Как адвокат и обещал, меня
действительно ждала машина, и я покорился судьбе.
Особняк, куда меня привезли, по визуальным,
оценочным данным, тянул на несколько миллионов
местных дензнаков, и мысль о наследстве стала
ворочаться в голове заметно сильнее, расталкивая
прочие мысли, беспокоящие меня все это время. В
большом зале, куда меня провели, уже сидело
восемь человек, которым меня и представил
адвокат, оказавшийся довольно приятным,
худощавым мужчиной неопределенного возраста.
Поскольку,
как я понял, все были в сборе, то адвокат
немедленно приступил к оглашению завещания.
Странное чувство овладело мною. Рядом сидело
восемь человек, возможно, дальних родственников,
о которых я ничего в жизни не слышал, но довольно
близких к покойному и которые напряженно слушали
речь адвоката. Язык был не знаком, и я чувствовал
себя полным идиотом, да еще с чемоданом у ног.
Прочитав речь, адвокат перешел на английский –
специально для меня – и сообщил, что моя доля
наследства составляет пятнадцать процентов, что
составит около пяти миллионов долларов. Я почему-то вспомнил
последний отпуск, без всякой взаимосвязи с
происходящим, наверное, чтобы не повернуться тут
же. Я живу в Израиле уже пять лет, есть работа,
дающая возможность как-то жить, но миллионы...
Между тем адвокат спросил меня, где я остановлюсь
на время, пока оформляются документы. Я пожал
плечами, и не услышав даже формального
предложения остаться в особняке, выдавил из себя:
«В отеле “Микро”».
Отель, а я
как чувствовал, что он мне понадобится, и
подобрал его себе заранее, через интернет, по
принципу «дешево и сердито». Пару-тройку дней
перекантоваться можно. Я не пошел осматривать
город, а сразу же завалился спать. Разбудил меня
телефонный звонок. Звонил один из моих вновь
приобретенных родственников и приглашал на ужин.
Отказываться было глупо, вздохнув (что еще не
получил свою долю наследства), оделся и попросил
портье заказать такси. Пока наследство давало
только расходы. В зале, где утром проходило
оглашение завещания, был накрыт стол. Ужин
проходил в тягостном молчании. До кофе. За кофе
все оживились и плавно перешли к основному
вопросу, ради которого, очевидно, и собрались. Во-первых, мне наконец-то
объяснили, при чем здесь я. Оказывается, примерно
за год до смерти хозяин заводов, газет,
пароходов... и конкретно этого особняка решил
разобраться с возможными наследниками. А так как
он был евреем, то ему захотелось, чтобы одним из
его наследников был родственник, непременно
живущий в Израиле и, соответственно,
символизирующий его связь с исторической
родиной. По его заданию, были подняты и
перетряхнуты архивы нескольких стран за
последние сто лет. И
представьте себе, нашли-таки одного, ну очень
дальнего родственника, живущего в Израиле. Меня.
И я автоматически попал в завещание. А я-то строил
догадки всякие... Наконец ужин окончился и все
перешли в курительный салон. Вот тут-то мне и
доразъяснили, что все они считают, что покойный в
последние годы был не в своем уме, и они намерены
оспаривать завещание, но, стремясь избежать
огласки, предлагают мне добровольно отдать все.
Ну или почти все, за исключением, как они
выразились, призового фонда в пятьдесят тысяч
долларов. Оценив «их благородство», я пообещал
подумать до утра. Ночью мне снились деньги,
огромное количество денег, я считал их, затем
упаковывал в чемоданы и прятал по кладовкам
своей квартиры.
Утром,
после колониального (так значилось в меню) завтрака, я пошел в
офис адвоката. Пешком, так как по карте города
расстояние было не более полутора километров. Я
пришел последним, все были уже на месте, даже
представитель местной синагоги, которой
покойный завещал десятину. Все сидели как на
иголках: очевидно, мои миллионы не давали им
покоя. Я же, наоборот, уже успокоился и настроился
на иронический лад. Первое, что я сказал вслух
после приветствия, было мое заявление о том, что я
буду говорить на русском языке. Мне было предложено
пригласить переводчика. Но я сразу же поставил
все на место, заявив, что мне переводчик не нужен.
Они думали минуту, не больше, потом до них дошло,
что переводчик нужен им... и после получасового
перекура мы смогли продолжить разбор дела. Я не
стал лить воду, упрекать их в жадности и прочих
скрытых и явных пороках. Я попросил адвоката
взять чистый лист бумаги и написать следующее:
«Мы, нижеподписавшиеся, признаем нашего
родственника – его имя и фамилия (которые я не
выговариваю) – сумасшедшим и просим вернуть нам
долю наследства, завещанную покойным, мои имя и
фамилия». Далее я предложил всем, включая ребе из
синагоги, встав перед портретом покойного
(который я также потребовал принести из
особняка), положив левую руку на Тору, взять в
правую руку ручку и подписать документ.
Так как
интересантов в деле кроме меня было девять
(восемь родственников и синагога), то я пообещал
каждому подписавшему документ часть из моей доли
наследства пропорциональную его доле в
наследстве покойного. Когда я кончил говорить, у
всех присутствующих были каменные лица. Конечно,
вряд ли кто из них (возможно,
исключая ребе) искренне верил в Б-га. Но одно дело
– внутреннее мировосприятие, и совсем другое,
положив руку на Святую Книгу, признать (ради
денег!) человека, завещавшего тебе (и немало),
сумасшедшим.
Первым
высказался ребе. Он поблагодарил меня за то, что я
посетил дом покойного и отказался подписывать
документ. По двум причинам. Первой причиной было
то, что община, которую он представлял, не считала
покойного сумасшедшим, второй же причиной было
место, куда уйдут деньги. В Израиль. А это устраивало и общину, и
самого ребе.
Родственники
молчали дольше. С час. Потом процесс пошел... В
итоге был оформлен новый документ, о моем отказе
от части наследства в пользу подписантов. В конце
концов моя доля уменьшилась с пяти до трех с
половиной миллионов, но уже неоспоримых. Кстати,
не решившиеся признать покойного сумасшедшим,
отказались от денег, которые им предложили те,
кто все же подписал документ. Очевидно, совесть у
них есть.
&
Приехав
домой, я продолжил жить как и жил. Я взял себе
тайм-аут на полгода, чтобы осознать себя
миллионером и понять, как дальше-то жить. Единственное
финансовое решение, которое я провел в жизнь
незамедлительно, – перечислил местной синагоге
десятину.